Какое-то время назад
в Москве при Поли-
техническом музее, где есть отдел редких часов, работал мастер-часовщик. Вот его рассказ.
– Вам, ученым, деньги зря платят, – начал он. – Потому что никто не может объяснить, что произошло со мной однажды в жизни. А все было очень просто. В Казахстане тогда я жил, и был в тех местах лагерь для заключенных. Колючая проволока, вышки, собаки. Лагерь как лагерь. Однажды загулял я в одной компании. Возвращаюсь домой, поздно уже, темно, заблудился. Ходил, ходил, смотрю: колючая проволока. Значит, думаю, к лагерю вышел. Пошел обратно – опять проволока. Побродил я так, всякий раз в забор из колючей проволоки упираясь. Что делать?
Решил лечь спать где-нибудь до утра. Лег под какой-то стеной и заснул. Лето было, тепло. Утром, рассвело только, проснулся. Гляжу: где я? Ничего понять не могу. Осмотрелся: вокруг проволока в три ряда. Оказывается, в зоне я очутился, в лагере. Увидел, где проходная, – и туда. Там дежурный офицер, двое солдат. У них глаза на лоб: «Кто такой? Как попал?» Я объясняю: мол, по пьянке. Говорю: не помню, как забрел. Смотрю: офицер этот испугался, серый весь стал. Увел меня в другую комнату.
Заставил обо всем написать. Прочел. Молчит. Потом порвал написанное и даже обрывки скомкал, в карман сунул. Говорит мне: «Три ряда проволоки видел? Там ток пущен. Пройти там ты не мог. Мог только через проходную. А двери заперты изнутри, ключи в сейфе. Мы на территорию никого не впускали. Если бы впустили или выпустили без пропуска, нам – трибунал. А раз непонятно, как ты сюда попал, получается, что это мы пустили тебя в зону. И место всем нам – и мне, и солдатам, что дежурят, – в таком же лагере. А тебе, раз ты появился здесь и не говоришь, как попал и зачем, – тебе самый большой срок. Соображаешь?»
У меня хоть после вчерашней пьянки голова как чугунная, но понял я сразу. Все, думаю, конец. Не отмотаться. Сидим друг перед другом, что делать – не знаем. Ему – срок и мне. Ну и солдатам тем двум, что с ним, это уж точно. Закурили.
Молчим. Потом он говорит мне: «Ладно. Придумал я, кажется. Жди здесь». И ушел к солдатам. Сижу я ни жив ни мертв. Что он задумал? Убьют, может. Пришел он быстро. «Живей», – говорит. Провел меня через темный тамбур такой. Ключами несколько запоров открыл в железной двери. Потом еще дверь, замки. «Иди, – говорит. – Никому ни слова. Если трепанешься – всем срок! Дуй!» Не помню, как до поселка добрался. Но никому об этом дне не сказал.
Такая история. Сейчас-то я уже могу говорить, как было. А почему так получилось, объяснить никто не может. Не по воздуху же я над проволокой перелетел? Три ряда все же. И ток пущен...