Аккурат на исходе июня ехал я как-то в Москву на любимом всеми балаковцами прямом поезде № 363. Ехал и дышал полной грудью. В рундуках и на третьих полках, у проводников и в тамбурах, в ящиках, ведрах и черт еще знает в чем вез наш поезд в столицу клубнику. Тоннами!
Хоть поверьте, хоть сами на поезде в эти дни проверьте, но благоухало от состава солнечной пахучей ягодой по всем полустанкам неистово. Павелецкий столичный вокзал просто утонул в клубничном аромате, а сотни бледно-рахитичных москвичей встречали в тот день не столько родню, сколько пересылаемые из клубничной Мекки вкусные посылки.
Санитары клубники – так и никак иначе называют за глаза скупщиков ягоды, основавшихся у рынка по улице Минской. Санитары в том смысле, что не дают они залеживаться и пропадать дачной клубнике, развозя ее… А собственно, кто и куда везет нашу фирменную ягоду?
Зорко выглядывая подъезжающий к остановке дачный транспорт, эти люди рассказывать о себе не любят. По моему разумению, опасаются, что одни могут налогами их бизнес обложить, а другие и вовсе санитарными запретами под корень все смести.
– Глупости все это – запреты, – говорит чуть в сторону «санитар» Володя. – Ягода, она сама за себя все скажет – не довез ее вовремя, растряс на кочках – на помойку вся уйдет – никто на такую не позарится. Потому и набираем мы сортовую «цыганку», «белоносик» нам ни к чему. Куда возим? Так в Самару! Там народ при деньгах, да и севернее они.
– Я хитрые дороги знаю по степям Перелюбским, что за 4 часа в Казахстан, под Уральск, отсюда доезжаю, – говорит сухопарый не представившийся мужчина, бережно перекладывающий в своей «четверке» лоснящуюся соком ягоду. – Шесть лет уже в эту пору отпуск беру – и гоняю туда-сюда. Бывает, сдаем на месте мы ее – казахам, а то и сами стоим. Берем в итоге за ягоду 2–3 цены. Но это без учета всех расходов. Отчелночу свое – и на работу выхожу пахать за копейки. Сколько там получаю? Да уж поменьше, чем на клубнике. Сколько тут выходит? Да уж побольше, чем у станка, – лукаво уходит в сторону мужичок, прицелившись на новое ведро.
– Март – мимоза, июнь – клубника да малина, декабрь – елки, тем и перебиваемся, – признается Анна с челночным кошельком на пупе. – Плохо только, что к пенсии наши труды никакого отношения иметь не будут. Вожу я ягоду в Тольятти и выручала бы за нее куда больше, если б не отвратительные дороги. Как над ягодой ни трясись, а как растрясешь ее в кисель, так сама и ем все это, чуть не плача. Хлеб наш нелегкий, хоть частенько и сладкий, – сверкнула коробейница золотыми зубами. – На нас, конечно, простые покупатели ворчат вслед, что мы взвинчиваем цены, но у нас каждый рубль на счету, и переплачивать нам резона нет.
Кто единодушно благодарен перекупщикам – так это дачники.
– Не будь их, мы бы уполовинили свои грядки, – признается Нина Петровна, дачница «Ветерана», подвозящая на сладкие торговые развалы через день по паре ведер. – К сахару, чтоб варенье делать, не подступишься – больно дорог, едоков в городе куда меньше, чем самой клубники, а так хоть раз в году я со своих 20 ведер ягоды могу себе обновку зимнюю позволить.